Tag Archive for путешествия

Азорские острова: Хан и петля на Мозеле

Когда я писал в последнем посте про Нью-Гэмпшир, что видел на подлёте к Мюнхену живописную речную петлю и город на холме в середине петли, я очень жалел, что так и не смог найти её на карте. Я никак не ожидал, что на подлёте к аэропорту Франкфурт-Хан увижу её ещё раз — гораздо ближе. И точно уж не ждал, что дойду до этой петли пешком и увижу её с соседнего холма.

Целль мозель zell mozel

Хан, Рейнланд-Пфальц. Я посмотрел в Википедии, сколько в нём жителей, но забыл. «Семьсот?» — «Да какие семьсот. Сто пятьдесят. Сегодня — сто пятьдесят один».

Ещё я забыл, во сколько у меня автобус в аэропорт Франкфурта, но об этом чуть позже. Фотографию моей здешней комнаты я уже выкладывал, осталось рассказать про сам Хан и про моих новых иранских знакомых.

Хан — деревня рядом с одноимённым аэропортом, который в прошлом был базой американских ВВС. Аэропорт построили в 1952 году, а в 1990-м американцы отсюда ушли. Военная база принесла в лесистую рейнскую глушь яркую, деятельную жизнь, но после завершения Холодной войны новая жизнь ушла так же стремительно, как и появилась. Речь не только про Хан, но и про несколько других городков покрупнее, от которых до терминала добираться даже ближе. Хан расположился совсем рядом с лётным полем, но чтобы попасть оттуда в аэропорт, его нужно объехать: дорога проходит через старые склады и заросшие бурьяном ангары, где американцы держали истребители 50-й эскадры ВВС.

Компания Fraport, которая заведует аэропортом Франкфурта-на-Майне — одним из крупнейших в Европе — в 2010-е решила воспользоваться старым американским хозяйством и превратить Хан в международный гражданский аэропорт. Американские здания и башня наблюдения досталась франкфуртцам практически бесплатно. Взлётную полосу, правда, пришлось удлинять: военной полосы для крупных лайнеров не хватало.

Fraport переименовали аэропорт в Frankfurt-Hahn, и это название может ввести в заблуждение. До Франкфурта отсюда 120 километров — больше полутора часов по хайвею на скорости 100 км/ч. Примерно за столько это расстояние преодолевают автобусы Flibco.com, которые следуют от аэропорта Хана до аэропорта Франкфурта без единой остановки. После аэропорта автобусы заезжают в центр самого Франкфурта.

Франкфурт-Хан (HHN) решает сразу несколько задач: во-первых, главный аэропорт Франкфурта (FRA) перегружен и находится относительно близко от города. По ночам взлёты и посадки там запрещены. Постройка третьей полосы аэропорта привела к необходимости вырубать драгоценные леса и вызвала серьёзные протесты среди экологов и местных жителей.

В Хане садиться и взлетать можно круглые сутки, а вырубка леса для удлинения полосы если и потребовалась, то не вызвала такого интереса у экологов: лесов в округе полно. Аэропортом — и это вас едва ли удивит — пользуются в основном лоукостеры. Например, Ryanair, которым я за смешные деньги долетел до Азорских островов. Путешествие через Лиссабон — тоже вариант, но стоит дороже. В основном, правда, из-за цен на прямые полёты из Москвы до Лиссабона. Перелёты внутри Португалии не слишком дороги: возможно, португальцы, как и мы, субсидируют внутренние рейсы в некоторые регионы.

Если по пути на Азоры я всего на час заглянул во Франкфурт, а затем сразу поехал в Хан на автобусе и сел на самолёт, то обратный путь такую возможность не предусматривал. Борт Ryanair (Боинг-737) сел в Хане в 8 вечера. Чтобы успеть на обратный рейс в тот же день, московский самолёт должен был лететь в 11 вечера или позже. Таких рейсов не нашлось.

Поэтому я на одну ночь остался в Хане. Хозяин дома по имени Герхард предложил довезти меня из аэропорта на своей машине, что и определило выбор жилья: транспорта здесь нет, такси стоит дорого.

Вместе со мной — удачное совпадение — Герхард забирал из аэропорта своих постоянных жильцов, иранцев Хаммеда и Ханну; Хаммед работает в компании, которая занимается предполётными проверками самолётов в Хане. Герхард вместе с Хаммедом стал разводить во дворе дома кур: у них десяток несушек и один петух, так что петушиные крики не давали мне покоя и здесь. Когда мы подъезжали, по гаражу пробежал хорёк, который, видимо, чуял кур, и Герхард был не на шутку напуган. Но на ночь кур запирали в курятник, и они были в безопасности.

Дом Герхарда не отличается ничем необычным — в нём просто много красивых комнат, которые он сдаёт в аренду. Назавтра Ханна с Хаммедом собирались пойти в поход — hiking на несколько часов по лесам и полям. Автобус должен был отправиться из аэропорта Хан в 17:30, так что времени было достаточно. Герхард должен был забрать нас из Целля — так называется городок у петли — и отвезти домой.

Целль мозель хан луг

Хаммед и Ханна — опытные хайкеры, но путь нам предстоял несложный. В основном он проходил по полям с овсом, тропам и заросшим лесным дорогам. День был сухой и солнечный, но накануне шли дожди и в некоторых местах тропы преграждали лужи — а в ещё некоторых дорога поросла дикими кустами роз, сквозь которые приходилось прорубать путь палками. Путников в лесу почти не было, и с другими проблемами мы не сталкивались.

Если не считать проблемой мою глупость. В середине пути я обнаружил, что мой автобус во Франкфурт отправляется не в 17:30, а в 16:00, и если я уеду позже, то опоздаю в аэропорт.

Но пусть забывчивость не отвлекает меня от рассказа об этой прекрасной земле! Земле, на которой я встретил, например, красного придорожного слизня (Arion rufus). Великолепное создание.

Целль мозель zell mozel arion rufus

Zell (Mosel) — скобки потому, что это не единственный в Германии Целль, — расположился у петли реки Мозель. Той самой петли, которую я так хорошо запомнил ещё прошлым летом. Вокруг городка возвышаются лесистые холмы высотой 300-500 метров; шоссейных дорог нет, часть нашего пути проходила по хорошей, но узкой дороге, на которой даже не было разделительной полосы. Машин тут немного, и дорога, на которой мы оказались, была похожей на сельские дороги на Азорах. Разве что по одну сторону были холмы, круто уходящие ввысь, а по другую — ручей, впадающий в Мозель где-то у города.

На склонах холмов растут виноградники, из которых делают местное вино. Германия не слишком знаменита виноделием, хотя, возможно, напрасно; кроме того, этот район находится не так уж далеко от Франции и Люксембурга.

Целль мозель zell mozel

Склоны холмов с виноградниками настолько крутые, что не совсем понятно, как по ним вообще можно перемещаться — не говоря о сборе винограда. Выручают только одноколейные рельсы, по которым возят сборщиков. И вагонетки с грузом. А может быть, только вагонетки.

Герхард приехал забрать нас у моста через Мозель, когда до отправления автобуса оставалось меньше часа. Я предложил поехать на какую-нибудь высокую точку, чтобы посмотреть на Целль сверху. Времени на это было достаточно, а Ханна и Хаммед сами хотели так поступить. Мы проехали одну из местных деревень и начали подниматься, но дорога на смотровую площадку оказалась закрытой. Герхард объявил, что пора ехать домой.

Целль мозель zell mozel

И тут случилось непонятное: вместо того, чтобы ехать домой, он повёз нас куда-то вокруг петли, довёз до развилки и тут уточнил у меня, хочу ли я ещё подняться, — я ответил робким согласием, полагая, что время под контролем. Герхард довёз нас до развалин замка Гернберг 1390 года постройки, где сохранилась всего одна стена с окнами — и расположился пивной бар.

Целль мозель

Затем мы поехали обратно. Заехали в дом. Я схватил заранее собранный чемодан, и мы отправились в аэропорт.

Но автобус уже уехал.

Собственно, шанс успеть был — автобусы часто задерживаются, и наших восьми минут опоздания вполне хватило бы, например, на то, чтобы успеть на следующий автобус; на нём я в итоге и поехал (билеты меняют бесплатно), но шансы успеть на самолёт к тому моменту были невелики.

Автобус должен был приехать в аэропорт в 18:10-18:30, самолёт вылетал в 18:50. «В аэропорт» — это на автостоянку рядом с первым терминалом. Мне нужен был второй, и он находится довольно далеко — туда из первого терминала ходит автоматизированный монорельс.

Я предупредил водителя, что опаздываю, а когда автобус простоял 10 минут после назначенного времени отправления, был в полнейшем отчаянии. Wi-Fi в автобусе был, но работал со скоростью в несколько килобайт в минуту; ничего медленнее я не видел со времён модемов, использовавших для связи телефонные линии. Через сообщения в Телеграме я просил подругу узнать для меня телефоны Аэрофлота. С моего телефона позвонить не удалось, и меня выручили русскоязычные пассажиры; но телефон представительства Аэрофлота во Франкфурте не отвечал. А на основной горячей линии мне предложили только поменять билет. Поменять на следующий день, на довольно поздний рейс, с доплатой в 400 с лишним евро.

Целль мозель

Платить 400 евро я был не готов. Из Хана до Франкфурта можно было доехать на такси — но такси стоило бы около 220 евро, и таких денег я тоже не был готов платить. Я уже думал о том, куда ещё можно полететь, чтобы найти стыковку до Москвы по приемлемой цене (в Берлин? в Варшаву?), но интернет — даже тот, которым со мной поделились всё те же русскоязычные пассажиры, — был настолько медленным, что я не мог даже посмотреть страницы сайтов с авиабилетами.

По пути я успел притвориться, что успокоился, и нервно наслаждался видами. А водитель оказался невероятным молодцом. Он всю дорогу в аэропорт гнал на скорости в 100 км/ч, и, хотя я ни о чём подобном не просил, приехал на стоянку за несколько минут до 18:00. И тут мне снова несказанно повезло: я успел на шаттл до второго терминала, который подъехал ровно в 18. В 18:07 я был на стойках регистрации Аэрофлота.

Где не оказалось ни души.

Оказавшийся рядом сотрудник Air France направил меня к билетной стойке Аэрофлота. Я готовился снова впасть в отчаяние, но парень из Аэрофлота, имени которого я, к сожалению, не знаю, пообещал вызвать к стойке сотрудника.

Я вернулся к стойке. Прошло пять минут. Паника закончилась. Становилось весело. Я увидел, что парень из Аэрофлота сам спешит ко мне с бланком билета: «нашей сотруднице стало плохо». Он написал моё имя и гейт на билете от руки.

Я прошёл досмотр на границе у гейта, когда меня снова нашёл тот же парень. Оказалось, он написал на билете не тот гейт. Попасть отсюда на самолёт я бы не смог.

Мой спаситель провёл меня к нужному гейту, и я прошёл досмотр ещё раз. Самое обидное, что я даже не оказался последним пассажиром на посадку! Какой-то индус пытался проникнуть на борт вслед за мной, но у него были проблемы с документами, которые он усердно пытался решить. Не знаю, получилось у него или нет.

Мы долетели до Шереметьево без происшествий.

закат из самолёта

Азорские острова: Пилар

Спустя полгода я возвращаюсь к запискам про Азоры. Всё это было написано ещё во время поездки. Осталось только добавить фотографии.

Pilar da Bretanha — не слишком старая деревня: муниципальный совет появился в 2002 году, живут здесь около 600 человек. Через центр трижды в день (в выходные — всего единожды) проезжает автобус; ещё пару автобусов можно поймать на остановке у шоссе чуть выше. Здесь есть школа, кладбище, церковь, две или три автобусные остановки (обозначена только одна) и два бара. Один из них вечно закрыт, а второй…

Я заглянул туда от голода: Рита и Диниш готовят картофельные запеканки из рыбы и супы из рыбы, и дома я только завтракаю. Завтракаю почти только хлебом. В жизни не ел столько хлеба. Между прочим, хлеб здесь невероятно вкусный, особенно massa, большой, круглый, рыхлый, сладкий хлеб. Не хлеб, не pão, поправляют меня, а именно massa, Massa Sovada. Выпечка неплоха, а вот тортов и пирожных не слишком много: в ресторанах предлагают разные вариации cookie cake, слоёных тортов, где между кремовыми прослойками уложены печенья. Эти торты красиво выглядят, но на вкус — ничего особенного. В Понта-Делгаде есть несколько приличных кондитерских, но вообще за сладким нужно ехать в Лиссабон.

Бар в Пилар — это комната с пластиковыми столами и стульями, грязные стены, автомат с каким-то пойлом, который не отпускает товар, если хорошенько не вмазать; посетители — несколько смуглых фермеров, которые просиживают у входа, кажется, круглые сутки. Бармен — седой мужчина лет пятидесяти — не говорит по-английски, но предлагает пройти за стойку и осмотреть ассортимент. В холодильнике — пара видов пива, сладкие напитки с соком и газировка; за стеклом — нечищеный арахис и шоколадные батончики (3 вида). В соседнем холодильнике — мороженое (1 вид). На стене — бутылки с напитками покрепче. Если здесь есть из чего выбирать, так между сортами виски.

Я не понимаю ни слова из местных разговоров — уже много лет хочу начать учить португальский, но ленюсь, хотя возможностей было предостаточно. Наверное, мог бы услышать много хороших историй. Пока просто смотрю. Но какое мне дело до радостей и бедствий человеческих? Даже если бы я мог их понять, зачем кому-то ими со мной делиться?

моштейруш аллея славы

Дома здесь одноэтажные, чаще всего они сложены из чёрных вулканических камней, отштукатуренных и покрытых белой краской. Некоторые дома выкрашены в жёлтый и оранжевый, но это редкость. Чаще красят створы окон: в розовый, жёлтый или чёрный. Ярко-белые церкви в центрах деревень будто построены по типовому проекту — одна башня с крышей, другая без; но есть ощущение, что прихожан в здешних церквях мало. В Моштейруше двери храма открыты, а звоном колокола отмеряют часы. В Пилар в колокол не звонят, а церковь, насколько я мог судить, никогда не работает.

В доме у начальной школы Пилар — злющая собака на цепи. Собаки есть почти в каждом доме. У Розы и Диниша — сразу две, чёрный сторожевой Тоби и белая домашняя Анабита. Оба пса начали меня узнавать, когда я был в доме, но стоило зайти снаружи — и они рычали на меня, как на врага. Дома не запирают даже на ночь, калитка — чистая формальность. О преступности в Бретанье, кажется, не слышали. Ни разу, даже в Понта-Делгаде, я не видел на улицах полиции — если не считать постовых, которые ограждали набережную на время военного парада.

азоры цветы

Пилар отделяют от океана отвесные скалы высотой метров триста. К скалам уходят длинные поля, разделённые полосами трёхметрового тростника. В конце каждого поля, там, где начинается обрыв — такие же заросли. Видимо, чтобы скотина не упала.

Чуть выше деревни проложено шоссе, ещё выше на крутых склонах гор — пастбища. Коровы забредают настолько высоко на холмы, насколько могут. Кроме коров, здесь держат кур. Петухи начинают петь часа в четыре, эти песни похожи на собачье тявканье и легко могут разбудить. Петухи небольшие, бурые, куры мелкие и чёрные. Почти как в Китае.

От дома Риты и Диниша склон уходит вниз, к центру Пилар, к церкви, а затем к обрыву. В первом посте есть фотография вида из дома, где я жил, но она не передаёт ощущения, которое испытываешь вживую: того, что океан вздымается выше горизонта, как огромный выгнутый холм.

А звёзды! Звёзды божественны; на шоссе и в центре Пилар есть уличное освещение, так что идеальной темноты, как на Сейшелах и в Нью-Гэмпшире, у дома не найти, но в ясные ночи виден Млечный путь и тысячи, тысячи звёзд.

Совы понта-делгада

Вокруг Пилар, кроме собственно Бретаньи, находится Аджуда, Ремедиос и Жао Бом. Последовательность Ремедиос-Пилар (Remedios читается с «с» на конце, а не «ш», как почти во всех других словах на s) наводит на мысли о романе Габриэля Гарсия Маркеса «Сто лет одиночества», где оба слова использовались как имена героинь. Я спросил Джессику, и она сказала, что если Пилар ещё можно представить себе в качестве имени, то Ремедиос — нет, это не по-португальски. Бретанья — женское имя, аналог Бриттани, Аджуда — это «помощь» , тоже редкое испанское имя, Ремедиош — исцеление, Пилар — колонна, опора; а Жао Бом, самый восточный из всех, переводится как «Добрый Жао». Возможно, все эти женщины поддерживали Жао на плаву, потому он и сделался таким добряком.

Я всё равно не дочитал «100 лет одиночества» до конца: это была моя излюбленная аудиокнига для засыпания в бессонные зимние ночи, так что я знаю только начало этой книги. И самый конец, под который я просыпался по утрам.

Я дописывал этот текст в воздухе над Бискайским заливом, за окнами видны горы Страны Басков. После ночи, которую я проведу в Германии, я отправлюсь в Москву.

Я вернусь, когда выучу язык.

Азорские острова: Моштейруш, киты и дельфины

С городком Моштейруш была связана лучшая часть поездки. Здесь я купался в океане, отсюда плавал смотреть на китов; здесь кормят вкусной рыбой и продают сладкое мороженое. Возможно, это одно из лучших мест для жизни на острове: Понта-Делгада не очень далеко (4 евро и час пути на автобусе, 23 евро и полчаса пути на такси), да столица и не нужна. Здесь красиво, не слишком людно, есть магазины и рестораны. Целых два магазина, четыре или пять ресторанов и три киоска с водой, пивом и мороженым! Настоящее изобилие в сравнении с Пилар.

Рита и Диниш часто заезжают в Моштейруш; некоторые жители соседних посёлков здесь работают, у некоторых здесь есть родственники, а многие просто приезжают за покупками. Название «Моштейруш» относится к острову у побережья — это, по определению Википедии, «остров из четырёх скал», остатки лавовых куполов, которые постепенно разрушаются под действием волн. Один из скальных отрогов действительно напоминает остров, остальные — просто отроги среди океана.

Моштейруш — единственное место с выходом к морю на много километров вокруг. Здесь есть небольшой пляж с чёрным песком: купался я не слишком много, и вода тут — самая холодная в сравнении с морями, где я купался прежде (говорят, в июле-августе она становится теплее). Джессика, впрочем, советовала купаться не в море, а в естественных бассейнах чуть выше уровня океана, куда попадает морская вода. Купаться в этих бассейнах гораздо теплее, но там людно, а вода совсем не такая чистая, как пишут в доброжелательных обзорах.

В океане почти никто не плавает — туристы окунаются в воду и сразу же выходят. Здесь нет ни буйков, ни спасателей (возможно, ещё не сезон) — плавай куда хочешь. Я впервые ощущал, что даже в движении не согреваюсь в воде, а постепенно замерзаю. Потом приспосабливаешься и чувствуешь, что верхний слой океана гораздо теплее. Но солнечного света хватает сантиметров на двадцать, не больше, а глубже начинается жгучий холод.

Песок здесь пепельно-чёрный, вулканический, дети зарываются в него по шею, а потом выглядят так, будто их вымазали сажей в кочегарне. Развлечение подростков постарше — собирать раковины на камнях и ловить рыбу заострёнными палками; вечером дня Святого Антония, после заката, как раз тогда, когда я нашёл пост про Нью-Гэмпшир, я видел, как местный парень выволок из моря двух крупных рыбин, а остальные сбежались на них смотреть. Не знаю, пригодна ли такая рыба для пищи (для туристов, как положено, есть рыболовные туры, после которых пойманную рыбу можно съесть в одном из местных ресторанов). У берега попадаются и сборщики раковин в гидрокостюмах, которые вытаскивают из воды такой улов:

Смотреть на китов нас везут в моторной лодке с металлическим корпусом и надутыми краями. Такие туры отправлятся из Моштейруша каждый день, если погода позволяет. Whale sighting предлагают по 45 евро, экскурсии вдоль побережья стоят 15. Можно устроить индивидуальный тур — например, плавание с дельфинами.

Дельфинов здесь множество, а китов найти сложнее. На высоте в 150-200 метров на прибрежных скалах сидят споттеры с биноклями и радиостанциями. Споттеры направляют лодку к очередным китам — а иногда экскурсовод сам замечает фонтанчик, по которому кашалота можно заметить издали. Кашалоты встречаются чаще всего; ещё попадаются финвалы и некоторые другие виды. Не то чтобы это крупные особи — кашалоты, которых мы видели, были меньше восьми метров в длину.

На поверхности дольше всего держатся детёныши, к ним приблизиться проще всего. Взрослые киты тревожнее и лучше чуят лодку: мотор перед приближением выключают, но они отлично видят и слышат. Взмах хвостом — и кит уже на глубине, откуда не поднимется в ближайший час-полтора.

Дельфины гораздо дружелюбнее — некоторые следуют за лодкой даже тогда, когда она ускоряет ход. Мотор распугивает всю местную живность, но дельфинам, кажется, любопытно. Они плавают под лодкой, выныривают у носа, а затем теряют интерес и отстают.

Китовые прогулки иногда отменяют из-за штормов, сильного ветра и тумана. Высокие волны и дожди летом случаются реже, а вот туманы по утрам — явление частое. У гида на лодке есть камеры, подводная и надводная: если получаются красивые фотографии, их потом рассылают туристам, а фото хвостов китов в конце сезона систематизируют, чтобы узнать, сколько китов живут в окрестностях острова. Край хвоста у каждого кита индивидуальный, и по нему можно различать отдельных особей. С кашалотами это работает особенно хорошо.

В день приезда мы с Динишем заезжали в Моштейруш в районе полуночи — там проводился «праздник заката», вечерняя пляжная дискотека, которую устраивают во вторую субботу июня. А в следующий четверг я застал фестиваль Святого Антония — вечером 13 июня в Моштейруше проводят красочный парад, а сам этот день в честь главного португальского святого объявлен муниципальным праздником. Пасмурным вечером к набережной спустилась процессия, состоявшая из девушек, одетых в жёлто-зелёные наряды (сумеречное видео с iPhone 6 этих замечатльных цветов не передаст), и духового оркестра. Песня привязчива, будьте осторожны.

В следующем посте я расскажу про Пилар и Крестьянскую Жизнь.

Азорские острова: кукуруза в огненной земле

Про транспорт на Сан-Мигеле я писал на кладбище, а про Фурнаш пишу в самолёте. Не стану притворяться, что хорошо понимаю вулканологию: переходите по ссылкам, которые я оставил в тексте. Следующее фото — побережье в северо-восточной части острова со смотровой площадки Miradouro de Santa Iria, украшенной инициалами Джона Галта (1942).

Азоры по геологическим меркам появились не так давно — около 10 миллионов лет назад. Под островами расходятся три крупнейшие тектоничечские плиты — Евразийская, Африканская и Североамериканская. Сан-Мигел начал формироваться 4 миллиона лет назад, когда произошли извержения вулканов в восточной части острова. Эти извержения продолжаются до наших дней: 30 тысяч лет назад запад и восток острова разделял океан, но сейчас там — плодородная долина. Море размывает породы, которые попали на поверхость в ходе извержений, но из-за новых извержений на Азорской микроплите едва ли станет меньше островов — во всяком случае, в ближайшие десятки миллионов лет.

Сейчас на Сан-Мигеле, растянутом на 63 километра с запада на восток, выделяют шесть крупных зон вулканической активности. В трёх из них сформировались кальдеры с обширными озёрами, а высочайшие вершины (около километра над уровнем моря) расположились вокруг кальдер и на востоке, в местах первых извержений. Самая высокая точка Азор (и всей Португалии) почти вдвое выше и находится на острове Пику — это вулкан Ponta do Pico, гора Пику высотой в 2350 метров.

До Пику я пока не добрался, зато в один из дней мы доехали до самой восточной кальдеры Сан-Мигела. Городок Фурнаш с полуторатысячным населением находится в группе очевидного риска: он построен в самой активной из шести вулканических областей. Последнее извержение здесь случилось в 1630 году, были жертвы, и поселенцы на время покинули это место. Но вскоре вернулись, хотя опасность исходила не только от вулкана. Сюда, несмотря на отдалённость от побережья, не раз заглядывали берберские пираты. Жители Фурнаша просили у губернатора Понта-Делгады пушку для самообороны, но губернатор постановил, что людям, которые селятся в кратере вулкана, пушка не поможет.

Слово «фурнаш» (furnas) означает «пещеры», хотя есть соблазн перевести его как «топки» (из-за английского furnace и латинского корня furnus). В городе и окрестностях можно найти множество фумарол с кипящей водой; из трещин в земле поднимается горячий сернистый пар. Говорят, им полезно дышать; с XIX века европейцы приезжали сюда на лечение.

Из труб рядом с фумаролами течёт минеральная вода: около центра Фурнаша есть десяток небольших источников. Воду можно пить прямо из труб, стоит только проверить температуру. У каждого источника — собственный вкус и своё название. Особенно вкусна Aqua da Prata, «вода из серебра».

Около вулканического озера Фурнаш (Lagoa das Furnas) есть небольшая туристическая зона, куда можно привезти свою еду, положить в крупный котелок и оставить в земле. Даже поверхность земли горяча, а на глубине около метра, куда спускают котелки, бурлит кипящая вода. Котелки засыпают землёй с пригорком и оставляют на несколько часов.

В городе Фурнаш пошли дальше и кладут в горячие источники мешки с кукурузой. Вулканическую кукурузу затем продают на лотках и предлагают в ресторанах — стоит она не дороже обычной. У местных ресторанов половина меню состоит из блюд, сваренных (или якобы сваренных) в вулканических источниках. Как это влияет на вкус и качество еды, остаётся неизвестным.

Еду на Сан-Мигеле не стоит отдельно описывать — в ресторанах отличная рыба, хорошо готовят стейки, во многих ресторанах есть отличные блюда с бургерами или котлетами из местного мяса. В материковой части Португалии вы найдёте то же самое. В других областях южной Европы — наверное, тоже, особенно в отношении рыбы. Цены среднеевропейские: хороший ужин обойдётся в 10-20 евро.

После Фурнаша мы поехали на одну из самых высоких вершин острова — к срединной кальдере с озером Lagoa do Fogo (огонь!).

Не о чем писать: просто смотрите. Ни Бога, ни пастуха, ни господина.

В следующей части я расскажу про Моштейруш. А пока оцените моё немецкое жильё.

Азорские острова: футбол и транспорт Сан-Мигела

Сегодня в Сочи проходил матч Португалия-Испания, и трансляцию показывали во всех барах и кафе Понта-Делгады. Я приехал в город ненадолго и видел только часть игры. Португальцы внимательно и напряжённо болеют, но реагируют сдержанно, как будто приглушают крики ликования. Впрочем, чемпионат только начинается.

О футболе я узнал из радиотрансляции — водитель автобуса врубил её на полную громкость. Один из двух португальских комментаторов с особенным наслаждением повторял имя капитана сборной, который забил три гола в испанские ворота: Ronaldo, Ronaldo, Ronaldo, Ronaldo, Ronaldo! Его менее эмоциональный коллега, судя по всему, приводил цифры и делился статистикой. Игра завершилась вничью.

Здешние автобусы напомнили мне о Сейшелах и Маэ. На Маэ я посвятил немалую часть отдыха поездкам на автобусах и побывал почти во всех концах острова: система удобная, все рейсы отправляются с одного автовокзала в столице, Виктории.

На Сан-Мигеле ситуация похожая. Почти все маршруты начинаются с набережной Понта-Делгады, из туристического центра. Автобусов немного, ходят они редко. В расписании легко разобраться, если найти: официальных ресурсов нет, но в блогах выложены фотографии маршрутов.

Удивили сами автобусы: это междугородные «Мерседесы» с высоким полом. На таких обычно возят туристов на экскурсии, но здесь для экскурсий используют микроавтобусы и джипы. На Сейшелах (точнее, на Маэ, — на Праслине всего один автобусный маршрут, а на Ла-Диге и машин почти нет, кроме двух или трёх такси) ездили небольшие индийские «Таты», юркие автобусы, по комфорту и вместимости похожие на наши ПАЗы. На Сан-Мигеле автобусы гораздо массивнее, хотя дороги, по которым им приходится ездить, чудовищно узки, а на гористых участках полно спусков и подъёмов, не говоря о крутых поворотах. В деревнях и в предместьях Понта-Делгады зеркала заднего вида едва касаются стен домов и черепичных крыш. Иногда автобус заезжает зеркалом в розовый куст, и на него осыпаются лепестки; иногда черепица проходит прямо над зеркалами, как будто высоту крыши (или зеркала) специально замеряли, чтобы автобус мог проехать.

Дороги на острове хорошие — разве что асфальт иногда переходит в бетонку, а то и в грунтовую дорогу. Местные предпочитают компактные машины, такие, как Toyota Yaris или Fiat Panda. Крупные внедорожники здесь вообще не попадаются. Самые большие машины на дорогах — самосвалы строительных компаний и рейсовые автобусы.

В отличие от Америки, где водители не дают сдачи, здесь в распоряжении у водителя целая касса. Цены отличаются в зависимости от длины поездки. Например, проезд от посёлка Пилар, где я живу, — это женское имя, можно не склонять, — до Понта-Делгады стоит 3 евро 62 цента. Самые короткие поездки обойдутся меньше евро.

Сложностей две: во-первых, на большинстве остановок нет расписания (мне повезло: у школы в Пилар расписание есть). Во-вторых, некоторые рейсы пересекаются, и чтобы попасть в нужное место, надо пересаживаться с одного автобуса в другой, а в расписаниях это не обозначено. В таких случае второй автобус будет ждать первого на остановке или просто на развилке дорог. Билеты на оба автобуса покупаются отдельно. Здесь есть аналоги наших социальных и студенческих карт, есть билеты на много поездок, которые компостирует водитель.

Окна в автобусах обычно не открываются, кондиционеры напомнили мне об автобусах в Гонолулу, где местные брали в автобусы тёплые вещи — десятиградусную разницу в температуре вынесет не каждый.

Разобраться в автобусах на Сан-Мигеле не так сложно, и перемещаться по острову без машины в теории можно. Некоторые места останутся недоступными (но есть туры), а маршруты придётся планировать заранее. Из многих посёлков после пяти вечера уехать просто невозможно. Топливо стоит дорого, цены на такси немалые. В сельской местности никаких таксистов в любом случае не встретить.

Велосипеды здесь — не редкость, но на шоссе выезжают только люди в экипировке и с хорошей техникой. Я покатался на одном прокатном: дальние маршруты требуют выносливости из-за перепадов высот, а кататься по Понта-Делгаде — развлечение сомнительное. Кроме велодорожки вдоль набережной, дорожек нигде нет, а из-за узости улиц разъехаться невозможно даже с легковой машиной. К тому же весь центр города выложен неприятной брусчаткой. Fail.

Про поездку в Фурнаш, где в земле кипит вода, а в воде готовят еду, я расскажу в следующий раз.

Азоры 2018

Нью-Гэмпшир: инцест и котики

С обложки большой книги на нас смотрит писатель Джон Ирвинг: такой, каким он был в 1981 году. Судя по современным фотографиям, он не слишком изменился. Всё тот же джемпер. Средней длины волосы, гладко зачёсанные назад. Только теперь они седые.

Ирвингу было 39, когда он опубликовал «Отель Нью-Гэмпшир». Эпический труд о нью-гэмпширском семействе, которое в пятидесятые годы отправилось в Австрию (и повторило судьбу самого Ирвинга), а затем вернулось на родину. Медведи, люди в костюме медведей, ложная и настоящая слепота, — вот темы, которые Ирвинг поднимает в своём труде, продолжительном, но ненавязчивом.

Секс у Ирвинга — мрачное развлечение. Героиня-коммунистка лишается девственности незадолго до самоубийства. Брат и сестра влюблены друг в друга, и сестра заставляет брата затрахать её буквально до смерти, чтобы освободиться от пагубного чувства. Кажется, ради этой сцены, выписанной в мельчайших деталях, весь роман и был написан.

Ирвинга я взял в библиотеке Литтлтона, где работает моя хозяйка. Кроме общебиблиотекарских задач и обеспечения местного IT, она отвечает за раздел фантастики и фэнтези, который разместили на дальних стеллажах в подвале старого здания.

Зданию больше ста десяти лет, и оно всегда было библиотекой, — во многих небольших городах есть красивые старые библиотеки, но это особенно хороша (в 1999 году выиграла общеамериканский конкурс региональных библиотек). Сюда приезжают посетители из соседних городов; не-житель Литтлтона может за 40 долларов купить годовой абонемент. Местным — бесплатно.

На лестницах и в залах разместили коллекцию живописи, которую лет сто назад подарил библиотеке кто-то из местных жителей. Эти картины чудесны, из-за них библиотека похожа на тайное собрание. Лучше, чем любой музей.

Начал я с книг из подвала фантастики. Не нашёл там, между прочим, Аластера Рейнольдса, и купил для библиотеки несколько его лучших книг в твёрдых переплётах. Я не видел этих книг, они пришли после моего отъезда, но надеюсь, что они всё ещё стоят где-то в подвале с моим именем на наклейках.

Потом я начал искать книги, где действие полностью или частично происходит в Нью-Гэмпшире. Из них доступными и представляющими интерес были всего несколько; я дочитал детскую повесть под названием Dillon Dillon — о дружбе мальчика и семейства гагарок (loons!), и просмотрел по диагонали историю Стивена Кинга о девочке, затерявшейся в лесах Новой Англии. У Кинга тоже была встреча с медведем, наполненная душевным смыслом.

Стоит вернуться к Джону Ирвингу. В «Отеле» всё же была одна жизнерадостная любовная сцена. Девушка в костюме медведя прокралась в большой старый дом, напугала до полусмерти будущего партнёра, а потом нырнула к нему в постель.

Послушаем Reddit:

WTF is with John Irving, incest, sex with older women and bears?

So with the exception of «A Prayer for Owen Meaney,» I think every single John Irving book that I have read has featured these three themes (or variations thereof). I know this is a often-discussed topic, but does anyone have any insight on why these three themes are so prevalent in his work?

Ответ очевиден.

Irving seems very much a «write what you know» type of author.

На той фотографии с обложки Ирвинг дидактичен, как учитель средней школы. Он гладит котика.

Возвращение домой было простым. Автобус отправлялся в час дня, и я увидел скалы Франконии Нотч, маленькие города среднего Нью-Гэмпшира, а затем — густонаселённый юг, плавно переходящий в Массачусетс. Виды горных ущелий сменяются холмами, а затем пожирневший хайвей с плотным движением заключают в звукозащитные заборы, сквозь которые ничего не видно до самого Бостона. Бостон с тоннелями и многоярусными мостами. Аэропорт с видом на город. Солнце уходит за дома. Я лечу через Мюнхен, Атлантика скрыта за облаками, только в Германии я вижу прекрасный Нёрдлинген в метеоритном кратере и ещё один кольцевой город в глубокой речной петле, который не могу сейчас найти.

С тех пор я в Америку не возвращался. А в Домодедово мне пришлось почти час выпытывать у службы забытых и потерянных вещей тот самый ноутбук, на котором я сейчас дописываю пост.

Азорские острова: Понта-Делгада, фрегаты и солнце

На Азорские острова я лечу через Германию. Франкфурт-на-Майне, где оказывается, что строящиеся небоскрёбы красивее построенных; полтора часа езды на автобусе через дождливые немецкие холмы; городок Хан (Hahn) с небольшим старым аэропортом. К самолёту Ryanair мы идём пешком по лётному полю. Полёт длится четыре часа, заходит солнце, я читаю Айн Рэнд. Из Понта-Делгады меня забирает Диниш, который по-английски понимает всего несколько слов. Общаемся через переводчик Google. Не слишком успешно.

После полуночи Диниш привозит меня в приморский городок Моштейруш. На пляже танцы и электронная музыка; мы пересаживаемся в машину побольше, Диниш забирает супругу, дочь и её подруг. Едем домой.

Азоры 2018

Из аэропорта до дома, который я нашёл на AirBNB, — примерно полтора часа пути на машине. Pilar da Bretanha — настоящая деревня, здесь нет магазинов, автобусы останавливаются трижды в день, а по воскресеньям и того реже. Есть церковь, беседка, кладбище и пара кафе. Ничего, кроме выпивки, в них не продают.

Хозяева, Диниш и Роза, часто уезжают в Понта-Делгаду или в близлежащий Моштейруш. Я к ним присоединяюсь. В Моштейруше живёт старшая из троих дочерей, Джессика; кроме неё, английский в семье никто не знает. Джессика учится в университете Понта-Делгады и собирается стать бухгалтером, а пока работает официанткой в местном ресторане. Когда она уехала из родительского дома, Диниш и Роза начали сдавать её комнату. Здесь бывали гости со всех концов Европы, от Норвегии до Румынии; из Китая, Вьетнама, Бразилии и других частей мира.

Азоры 2018

Этот текст я начинал писать за бетонным столом у моря в Моштейруше, и слова — единственное, что отделяло меня от полуденной дрёмы. Я склонен к странной апатии, которая может быть связана с жарой, а может быть продолжением не слишком счастливой зимы. Погода на Сан-Мигеле не слишком отличается от московской, +25 днём, +20 ночью, только солнце печёт сильнее; они говорят, что сейчас весна, лето ещё не началось, а я, ночной житель, перегрелся на солнце на второй же день.

Здесь часто спрашивают, почему я решил поехать на Азоры (русских здесь немного). Португалию я полюбил заочно, а во время прошлой поездки убедился, что не напрасно. Спрашивают, откуда я вообще узнал про Азорские острова (Açores, что-то вроде «Асор(э)ш» по-португальски). Из старых атласов; в детстве я любил разглядывать карты всего, что есть на свете, и я знал про Азоры с самого начала. Но в детстве меня привлекали большие острова. Азоры не так велики.

Азоры 2018

Но всё же: Сан-Мигел (São Miguel), крупнейший остров архипелага, на котором я живу, по площади близок к Москве в пределах МКАД (площадь острова — 745 км², Москвы — около 880 км²). Можно сравнить с Сейшелами, которые я посещал несколько лет назад: площадь Маэ, крупнейшего сейшельского острова, — 155 км², Праслина, где я провёл половину поездки, — вовсе 38 км².

А плотность населения на Азорах вдвое ниже, чем на Сейшелах (и в 70 раз ниже, чем в Москве до расширения). Кажется, что деревни на побережье следуют одна за другой. Но дома стоят свободно, и земли всем хватает. На участках — грядки с картошкой, капустой, тростником и неизвестными мне растениями. Много коров. Коровы пасутся везде, на склонах холмов, у горных дорог и во дворах. Даже в столице, Понта-Делгаде, в пяти минутах от центра есть пустыри, где пасутся коровы.

Азоры 2018

Я подолгу не могу решить, что мне делать, и этим немало раздражаю Джессику, через которую происходит общение с хозяевами. Джессика без лишней сентиментальности сообщает мне, что

it’s your vacation, I don’t know what you want to do.

Своих желаний нет, можно позаимствовать чужие — а если и чужих не найти, хочется просто увидеть как можно больше и заплатить за это меньше. Жадность, слабость и пассивность, — можно ли представить худшего путешественника?

Нет.

Азоры 2018

Я провёл первые два дня в Понта-Делгаде, местной столице. 10 июня здесь проходило празднование Дня Португалии, которое каждый год переносят в разные места. На Азорах его отмечали впервые; в Понта-Делгаду прибыл президент, который затем отправился в Бостон на встречу с португальскими эмигрантами. День Португалии — мемориальное событие в память о погибших военных. Во Второй Мировой страна не участвовала, так что дело касается Первой Мировой и колониальных войн в Мозамбике, Анголе и Гвинее-Бисау. Местный форт приютил небольшую экспозицию оружия: начиная от метательных дротиков и мушкетов XIX века, с которыми восставшие начинали воевать в 1960-е, — и завершая автоматами Калашникова, советскими пулемётами и РПГ, с которыми они заканчивали.

Этот миноискатель устарел, когда противник перешёл на мины из дерева.

По улицам Понта-Делгады прошёл военный парад, а на набережной выставили образцы военной техники. Можно было залезть на тренировочную скалу или в кабину самолёта, попробовать управлять турелью через пульт управления или самолётом — через VR-шлем. Или подняться на борт военного корабля. Например, такого: NRP Bérrio, танкера, который португальцы купили у Британии, чтобы дозаправлять корабли во время дальних плаваний. Когда-то он участвовал в Фолклендской войне, а теперь поддерживает операции НАТО у берегов Африки. На фото — фрегаты Álvares Cabral и Corte-Real, но на них я попасть не успел.

Азоры 2018

Про Моштейруш я расскажу немного позже. Туда, за столик у моря, я взял однажды вечером свой нетбук. Перелистал недописанные тексты. И нашёл потерянный пост про Нью-Гэмпшир и Джона Ирвинга, третью часть старых американских заметок. Их час настал.

Фотографий из Нью-Гэмпшира у меня больше не осталось, так что я дополню пост картинками, не имеющими к Америке никакого отношения. И я верю, что никто не заметит отличий.

Азоры 2018

Санья, Хайнань: кровь, песок и Клаудия Шиффер

Я в Санье (Хайнань, Китай), и во время обзорной экскурсии нас везут на змеиную ферму. Блюститель фермы берёт из большой пластиковой бочки трёх маленьких змей. Кажется, две из них мертвы. Сопротивляется только одна. Змеек несут в комнату, где сидит вся наша группа (я отстал). Змейкам отрезают головы и выдавливают их кровь в стаканчик с самогоном. Один из участников поездки выпивает. Девушка с предпоследнего ряда смотрит на происходящее с таким видом, будто показывают что-то омерзительное.

В первую ночь я почти не спал, сидел в Тиндере и слушал крики китайцев у лобби. За время непродолжительного сна я видел, как молодая женщина из какого-то племени взмахом руки подожгла сосну. Я испугался, что она сейчас сожжёт всё племя — а заодно меня — но меня успокоили, что она хочет сжечь себя. Огонь перекинулся на костёр, разложенный над хижиной. Потом женщина должна была туда подняться, но этого я уже не увидел.

Утром местный Тиндер кончился, и следующей ночью спал я долго. Где-то между временем, когда я чуть не упал с кровати, и шестью часами утра я услышал песню Uptown Girl группы Westlife. Воспроизведена она была очень точно, не знаю, откуда у меня такая память. К песне добавилась женская партия, которую поёт Клаудия Шиффер (на самом деле Шиффер только снялась в клипе). Потом я придумал непристойную туристическую шутку. Я проснулся от смеха и не мог остановиться. Шутка несмешная, так что дальше читать не надо. Там была табличка со словом «спасибо» на трёх или четырёх языках, включая китайский, и на всех языках было написано правильно, а по-русски было написано «хуй».

В общем, с путевыми заметками у меня не клеится: я написал пару текстов про Нью-Гэмпшир прошлой осенью, но третья часть, где я хотел рассказать про Джона Ирвинга и инцест, так и не сложилась ни во что определённое. (Там ещё были коты. Не помню, почему, но теперь уже слишком поздно.) Даже с фотографиями здесь так себе. Снимать нечего: по дороге попалась только пара симпатичных высоток и несколько колоритных помоек.

Санья — место, про которое писать совершенно не хочется. Из рассказа полуместного гида, который проводит бесплатные обзорные экскурсии по городу, стало ясно, что здесь все друг друга наёбывают. Южане обманывают северян. Все вместе они обманывают государство. И все, кто имеет дело с туристами, пытается обмануть туристов. За исключением русскоговорящих гидов. Только они честны как стёклышко, прозрачны, как местное мутное море. Гида зовут Павел Андреевич, но его настоящее имя китайское. Местные имена адаптированы под нужды туристов: в медицинском центре инсценируют роман «Мы», у сотрудников бейджики с номерами вроде Ян112 или Ира№129.

Несмотря на безумные цены на авиабилеты, сюда зимой приезжает народ со всего материкового Китая (цены настолько безумные, что дешевле было бы слетать через Москву). Санья считается одним из самых экологически чистых городов во всей стране. Вместо фабрик и заводов тут военные базы и плантации манго и чая. Весь город усеян военными объектами. Возможно, сюда в любой день могут вторгнутся японцы или тайваньцы, но я не уверен. Может быть, военные просто хотят жить в тёплом месте.

Я впервые за много лет взял стандартный тур и наслаждаюсь прелестями стандартного туризма. Вокруг полно русских, но я боюсь заговаривать даже с теми из них, кто мне симпатичен. Гиды впаривают стандартные еженедельные туры. К обыкновенному «другие экскурсии дороже и они не говорят по-русски» здесь добавляется «нелицензированных гидов забирают в ментовку». Вообще групповые визы (обычная стоит 80 долларов, а групповую дают условно-бесплатно) обеспечивают гидам работу: билет на поезд, например, без визы купить нельзя, а туристическая компания это сделать может. Выезд с острова запрещён под страхом смерти, но поезда с острова всё равно не выезжают; почему тогда не продают билеты? Fuck you that’s why.

В голове у меня всю зиму была сумятица, и от поездки я ожидал худшего. Так что Санья, возможно, отражает хаос моей собственной жизни. Но есть и объективная сторона: дороги, где все сигналят и обгоняют друг друга по встречке, шикарные отели вперемежку с трэшовыми, военные базы с противотаранными заграждениями и спиралью Бруно на заборах, частные дома с такой же спиралью Бруно. Уличные торговцы, морская живность, магазинчики, велорикши, такси, — всё здесь по китайским меркам дорого. Мутное море, где как будто нет никого живого. В нём не плавают даже люди. Китайцы боятся плавать. Они думают, что ночью к берегу подплывают акулы.

Иногда так хочется встретить акулу, чтобы обнять её и поговорить о жизни. «Дорогая, твои хрящи продают в туристических лавках по 3500 рублей за упаковку, которой хватает на месяц. Эти штуки лечат все болезни». — «Знаю. Пойдём ко мне домой». — «Тебя поймают и убьют». — «Сначала я тебя убью». — «Не начинай». Между прибрежной улицей и пляжем Санья Бэй разместили мусульманское кладбище. Выходишь из отеля и идёшь к морю по песчаным холмикам с надгробиями. Мне повезло, напротив нашего Bihai Jinsha могил нет. Возможно, они где-то за кустами, но я не проверял.

В Санье хорошо.

Нью-Гэмпшир: хасиды в горах

Индейки у дома ходят по трое, как трибунал НКВД. Когда понимают, что вокруг безопасно, зовут откуда-то птенцов. Их десяток, они довольно взрослые.

Однажды утром мы проснулись слишком рано и поехали к горе Вашингтон, чтобы залезть на неё пешком.

На гору высотой 1912 метров поднимается целая команда мужчин в чёрных брюках, белых рубашках и кипах. Хозяйка и её друг часто ходят в походы, но до прошлого лета они никогда не видели в горах евреев в традиционных одеждах. Они приезжали на вершину на автобусах. Или поездах, так тоже можно.

С мужчинами-хасидами на гору поднимаются женщины в разноцветных длинных платьях. Это неудобно в сравнении с брюками, но лет шестьдесят назад едва ли не все женщины ходили в походы в длинной одежде.

Это не значит, что женщин в горах не было. Были, и платья — не помеха. Hiking — воплощение американской мечты, и это не совсем то же, что наш поход. Это когда ты выезжаешь рано утром к горам или какой-то ландшафтной достопримечательности, взбираешься ввысь, затем возвращаешься и едешь домой. Или остаёшься ночевать в мотеле или в палатке у кемпинга, а наутро пробуешь новый маршрут. Поход по-русски — что-то более многодневное и линейное. Многодневные hikes с длинными маршрутами здесь бывают, но это редкое развлечение. Как вернуться к машине, если два дня шёл вдаль от места парковки?

Первая походная тропа в Америке появилась в 1819 году, и её проложили как раз на горе Вашингтон. Тропа до сих пор действует, а походную жизнь в начале XIX века романтизировали писатели-трансценденталисты Генри Торо и Ральф Уолдо Эмерсон. К концу века появился Appalachian Mountain Club, и к романтическому подтексту путешествий добавился экологический.

Гора Вашингтон — самая высокая гора Новой Англии и вообще всей северной части Апаллачей. Сюда приезжают полазить по горным тропам туристы со всего Северо-Востока. От Квебека до Пенсильвании, а иногда и дальше.

Лучшая часть тропы — путь к вершине, где валуны, покрытые лишайниками, образуют сложные завалы. Специальной обуви у меня нет, но валуны обеспечивают хорошее сцепление, и с тропы можно уходить куда угодно.

Вершина горы часто оказывается в облаках, и на тропе расставлены пирамидки из камней высотой в метр-два. Когда не видно совсем ничего, вы оставляете своего партнёра по походу у пирамиды и ищете следующую. Если не находите — возвращаетесь.

Зимой тут снежно. Скорость ветров — одна из самых высоких на Земле, если не считать ураганов (на вершине стоит табличка о том, что выше скоростей нигде не было, — но в 1994 году рекорд побили). Зимой сюда тоже поднимаются и катаются на лыжах по крутым склонам. Развлечение небезопасное — внизу, в Pinkham Notch, можно найти список погибших на горе за последние сто пятьдесят лет. Большая часть смертей — из-за обморожений, сердечных приступов и падений. И большая часть приходится на зимнее время.

Когда хасиды плавают на каяках, они тоже носят длинные брюки и белые рубашки. Просто надевают сверху спасательный жилет.

Мы оказались дома в сумерках, и я залез на сайт аэропорта Цюриха, чтобы ещё раз попытать счастья с забытым ноутбуком. Вбил дату пропажи и брэнд, и он нашёлся сразу же. ASUS laptop, english/russian keyboard. Счастью нет предела! За 40 евро его доставят в подходящий аэропорт.

Пусть летит в Москву без меня.

Нью-Гэмпшир: четыре сына и одни похороны

Я живу в большом деревянном доме. Утром слышно, как тикают часы, и птичьи кормушки за окном раскачиваются в такт секундам. Не узнаю птиц, но одна из них особенно хороша. Обыкновенный архилохус. Распространённая на восточном побережье птица из семейства колибри. Маленькая, меньше воробья, умеет зависать в воздухе и летать назад. Для архилохусов висит специальная поилка: у других птиц слишком толстые клювы, чтобы дотянуться до воды.

Хозяйка дома рассказывает, что весной к кормушкам по столбам балкона любят залезать медведи. Из-за них приходится запирать заднюю дверь дома, которая ведёт на лужайку. В апреле-мае в лесу появляются ягоды, и медведи уходят. Оград здесь ни у кого нет, рядом с домом гуляют индейки, но они не такие вкусные, как в магазине.

Небольшой город Литтлтон совсем рядом, и дом формально находится на одной из городских улиц. Но до центра Литтлтона — несколько километров дороги, вокруг которой мало кто живёт. Машин, впрочем, здесь всегда хватает.

В последний раз я был здесь пять лет назад. Но я скучал. Отпуск продлится чуть больше недели, и сейчас где-то середина. Я не писал ничего о путешествиях примерно столько же — пять лет. Февраль 2012 года, поездка в Израиль: в конце я поздравляю Веру Кичанову с предстоящим бракосочетанием и рассказываю смешные истории про Баскова и про то, как израильская армия пыталась отобрать мою камеру. Теперь неясно, какая из историй была веселее.

Про ту поездку можно было написать больше, например, про то, как мы заблудились на улицах Тель-Авива, потому что я хотел прослыть опытным искателем приключений и стеснялся подходить к прохожим спрашивать дорогу. Или про израильский ночной клуб, где я не понимал, что надо делать. Или про то, как я написал по итогам поездки целую прозаическую эпопею (хорошо, длинную повесть), которую прислал нескольким знакомым, но они не смогли её читать и тактично промолчали. Кажется, я один дочитал её до конца, а в конце там была длинная сцена погони.

В фотографиях из моих постов не было ничего особенного, а тем более — художественного. О первых путешествиях я писал очень многословно, потом (с Америкой) слов стало меньше, в Израиле слов не стало, а потом не стало и заметок. Зачем я это бросил? Затем, что всё уже было написано.

А всё равно настаёт последний день, когда ты собираешь вещи. Последний час, когда ты ждёшь своей очереди где-нибудь на регистрации. Последняя минута, когда ты сидишь в аэропорту, пристёгнутый. И последняя секунда, когда самолёт отрывается от земли. И порядок этот не изменить и не исправить. Остаётся только надеяться, что даже тогда, когда ты уверен, что ничего не успел — остаётся какое-нибудь полезное дело, о котором и сам не подозревал. Как знать.

Зачем было начинать?

И тем более — зачем возвращаться? В самолёте, на котором я летел из Цюриха в Бостон, рядом со мной оказалась девушка из Австрии по имени Астрид. Я решил, что нужно побеждать застенчивость и социофобию, и решил с ней заговорить. Она летела в Бостон на какую-то конференцию про кожу. Разговаривали мы мало, но я всё думал, какое впечатление произведу; из-за этих мыслей, из-за нехватки сна и усталости что-то должно было пойти не так. И я положил ноутбук в отделение ручной клади над сиденьем. Прождал в аэропорту два часа, а потом ещё четыре ехал на автобусе. Обустраивался на новом месте. Засыпал и просыпался.

И только наутро вспомнил, что ноутбук я не забрал. Сначала думал, что его наверняка нашли в Бостоне, что я верну его, когда буду возвращаться, а то и раньше. Заплачу за доставку — и через день он у меня. Оставил сообщение на автоответчике службы багажа Swiss, и через несколько часов пришёл ответ: ноутбук не нашли.

Тут я понял, что всё пропало. Онлайн-форму о пропавшей вещи я заполнил, но ответа не было. Вечером в субботу, через полтора дня после прилёта, я сидел на Flightradar24 и наблюдал, как самолёт, на котором я летел, приземляется в Шанхае. И думал, не позвонить ли в Шанхай; но потом позвонил всё-таки в Цюрих.

— Если вы забыли вещь в Бостоне, звоните в Бостон.
— Но я уже звонил в Бостон.
— Звоните в Бостон ещё раз.
— Но самолёт потом улетел в Цюрих, может быть, его нашли там…
— Бостон звоните ещё раз.
— Дайте мне хотя бы контакты вашей службы багажа :(
— Бостон.

Чего я так страдал? Во-первых, потому что найти повод для страданий — первый пункт моего плана на любой отпуск, а во-вторых — потому, что на ноутбуке (его ценность как вещи минимальна) хранились мои записи и тексты, которые нигде не были продублированы. Потеря невосполнимая.

Я решил, что таким идиотам, как я, не место в нашем мире. Пожаловался знакомым на несчастную жизнь, взял верёвку велосипед и уехал кататься. Потом наступила игровая ночь.

На этот раз играли в Uno и в игру, которая называется Rummikub (её придумал румынский еврей в Палестине в тридцатые годы, когда запретили карты). Я пробовал забыться, не думать о своей печали. Такое страшное испытание не каждому под силу вынести, в конце концов я — может быть, первый, кого ограбили уборщики бостонского аэропорта. Уборщики, которые осквернили имя генерал-майора Эдуарда Лоуренса Логана, ветерана Первой Мировой, чьё имя носит аэропорт.

Потом хозяйка рассказала мне, откуда взялась традиция игровых ночей.

Мы живём в доме в конце тупиковой дороги, по разным сторонам которой находятся несколько участков земли. Всего здесь восемь или десять домов, и все жители знают друг друга. У старика по имени Рэймонд умерла жена, и одна из соседок пыталась помочь ему пережить утрату, звонила, навещала; однажды она не смогла до него дозвониться, пришла к его дому и позвонила в дверь. Никто не откликнулся. Она открыла дверь и зашла внутрь. Оказалось, что Рэймонд застрелился.

Самоубийство стало для всех полной неожиданностью. Смерть жены и дочери оставила Рэймонда совсем одиноким, а сыновья (их у него осталось четверо) никогда его не навещали. Моя хозяйка и её подруга решили, что соседям лучше держаться вместе. Раз в месяц они стали устраивать игровые ночи. Но затем состав игроков изменился, соседей стало меньше: на нынешней ночи была пара геев из соседнего посёлка, библиотекарша из Литтлтона, а также Фэйт, которой за девяносто и которую слишком сложно обыгрывать.

Сейчас в доме Рэймонда живёт пожилой мужчина по имени Джо. Он не любит игры. Вместе с домом он стал владельцем просторного луга. На лугу у опушки растут старые яблони, и в сумерках туда выходят олени, чтобы собрать упавшие яблоки.

Израильский январь, часть II: Иерусалим и Вифлеем

Иерусалимская часть путешествия была чуть короче, чем Тель-Авивская, но увидеть удалось очень многое. Кстати, Иерусалим был главным образом в феврале, а не в январе, но я уж привык называть поездки по месяцам, так что пусть будет израильский январь.

Мы несколько раз бывали на узких улочках иерусалимского Старого города, но в основном ночью, когда они пустынны и безлюдны, лишь случайные местные прохожие нарушают тишину и кое-где молодёжь тусуется, слегка похожая на наших гопников. Побывали у Стены плача, и однажды, когда обходили Старый город с внешней стороны, суровые израильские солдаты немедленно приказали нам пройти внутрь: обычная предосторожность или угроза теракта?

Мы побывали в Вифлееме, что на территории Палестины. Побывали в разных магазинах, ресторанах и даже в ночной клуб местный зашли. Однажды я заблудился в современном Иерусалиме и завёл Веру чёрт знает куда, полагаясь на свои картографические способности. Вера в них безнадёжно разочаровалась.

Мы побывали напоследок в аэропорту Бен Гурион, где наши вещи были скрупулёзно — до трусов и носочков — досмотрены и проверены на следы взрывчатых веществ.

Впрочем, смотрите сами, что получилось. Это вторая часть и последняя.

Израиль 01.2012
Read more

Израильский январь, часть I: Тель-Авив, Акка (Акра) и Назарет

В конце очередного путешествия я завершаю публикацию фотографий из путешествия предыдущего. Такая странная традиция.

В этот раз не только завершаю, но и начинаю, да и времени между поездками прошло очень и очень много: больше полугода. Нынешние фото — про поездку в Израиль с Верой @kichanova, которая состоялась в январе-феврале нынешнего года. Часть фото мы уже выкладывали в Facebook и Вконтакте, но многие так и остались неопубликованными. Нынешние посты призваны восполнить пробел.

Фотографий меня и Веры здесь нет: они все лежат в наших соотвествующих альбомах в соцсетях, где вы можете их легко обнаружить. Здесь: города, моря, ландшафты, пейзажи и разные интересные подробности! Фото в этот раз некликабельные и без особенных пояснений.

Это была последняя значимая поездка, куда я брал свою фотокамеру Olympus: она, увы, приказала жить долго и вряд ли подлежит восстановлению. Что за камера придёт ей на смену, увидим. Сейчас я в Нью-Гэмпшире и снимаю всё на телефон и обычную мыльницу. Результаты можно наблюдать в моём истаграме (igiss) или в tumblr (igiss.tumblr.com), куда они все пересылаются.

Кроме того, по итогам израильского путешествия была написана вот эта повесть, которую некоторые предвзятые читатели оценили как читабельную :)

Первые несколько десятков фото относятся к Тель-Авиву, ночному и дневному.

Израиль 01.2012
Read more